Историография

Историографию по теме исследования можно условно разделить на три группы: общая характеристика иностранных военнопленных (включая польских) в Российской империи и в Советской России; исследования по польско-советской войне 1919-1920 гг. и пленным красноармейцам в польских лагерях; публикации о военнопленных польской армии в советском плену.

Первая группа. Поляки, как отдельная категория пленных эпохи Первой мировой войны не вычленялась в советской историографии, и их включали в категорию пленных Германии и Австро-Венгрии. Первый этап изучения военного плена соответствует советскому периоду отечественной историографии. Сама постановка проблемы относится к 1920 г., когда была издана книга Н.М. Жданова «Русские военнопленные в мировой войне 1914–1918 гг.» . В исследовании, кроме русских военнопленных, автор уделил внимание вопросу пребывания иностранных пленных на территории России. В 1930–1940 гг. тема военного плена оказалась вне научного интереса исследователей. В 1950–1980-е гг. основными направлениями исследований советских авторов стало участие иностранных военнопленных в политических событиях в Советской России, а также история создания и участия интернациональных формирований из бывших военнопленных в боевых действиях на стороне Советской власти.

В 1990-е гг. отечественная историография по тематике иностранных военнопленных периода 1914–1922 гг. обнаружила явное стремление дистанцироваться от советской. Начинается формирование новых проблемных полей в рамках обозначенной темы: прежде всего «регионализация» плена, соответствие условий плена международным соглашениям и нормам, особенности правового положения, численность и состав военнопленных, условия размещения, обеспечения и труда, контакты с местным населением, участие в политическом процессе, репатриация и другие. 

Среди работ этого периода особое место занимают исследования С.Н. Васильевой, показывающие массы военнопленных Германии и Австро-Венгрии как пестрый этнический конгломерат, а само наименование «германский или австрийский пленный» носило несколько условный характер и определяло не национальность того или иного пленного, а принадлежность его к одной из армий. По оценкам автора, среди военнопленных Германии было небольшое число поляков, среди пленных Австро-Венгрии поляки составляли 9% от общего числа пленных в России. Военнопленные были размещены на территории России неравномерно. В основном они были сконцентрированы в Восточных районах (Сибирь, Урал, Туркестан) и в земледельческих областях европейской части страны. Несмотря на принцип разделения пленных по национальностям, пишет автор, лагерей только со славянскими пленными или немецкими в России создано не было.

Современные исследования по иностранным военнопленным в России в значительной степени посвящены локальным особенностям плена и истории иностранных военнопленных отдельного региона (Европейской России, Поволжья, Сибири и т.п.). В них польские военнопленные Первой мировой войны, так же, как и в советской историографии, не вычленяются из общей массы пленных, хотя говорится об их численности и трудовом использовании. 

Вторая группа. Тема польско-советской войны 1919–1920 гг., включая Рижский мирный договор марта 1921 г., довольно детально исследована в российской, польской, украинской и белорусской историографии. На сегодня самой острой все еще остается проблема положения пленных красноармейцев в польских лагерях. Изучение истории плена и гибели красноармейцев, попавших в польские лагеря в ходе военных действий, вступило в новый этап с начала 1990-х гг., когда между Россией и Польшей происходил двусторонний обмен архивными материалами по проблемным вопросам взаимоотношений двух стран (так называемым «белым пятнам»), советской стороне были переданы копии ряда документов, касающихся истории польско-советской войны. К настоящему времени по данной теме опубликовано большое количество монографий, сборников документов, научных статей, однако по целому ряду вопросов все еще остается немало принципиальных расхождений в подходах и оценках российских и польских историков.

Польская позиция. Польскими историками в конце 1990-х гг. были опубликованы сборники документов по пленным красноармейцам. Так, в 1997 г. в Польше были изданы два сборника документов, подготовкой издания которых руководил З. Карпус: «Jency i internowani rosyjscy i ukrairiscy na terenie Polski w latach 1918–1924» («Российские и украинские военнопленные и интернированные на территории Польши в 1918–1924 годах») и «Tuchola. Oboz jencow i internowanych 1914–1923» («Тухоли. Лагерь военнопленных и интернированных. 1914–1923 гг.»). В первой работе проводится четкое разграничение между судьбой и условиями содержания «украинских» и российских («большевистских») военнопленных. Особое место отводится рассмотрению вопроса о членах антисоветских формирований в польском плену. Содержание в лагерях интернированных в Восточной Галиции украинцев было весьма удовлетворительным. 

Историю «российских» военнопленных З. Карпус начинает с лагерей Тухоли, Черск и Гданьск, созданных Пруссией и Австро-Венгрией осенью 1914 г. в Гданьском Поморье. По мнению автора, вина за первые тысячи погибших россиян «лежит на немцах и австрийцах». После 1918 г., чтобы спасти лагеря от разрушения, разграбления местными жителями и в «военно-политических целях», их стали использовать польские власти. Для польских авторов подробное описание «немецкой истории» польских лагерей является важным методологическим принципом. Они, как правило, проводят сравнение польских лагерей с немецкими лагерями для военнопленных периода Первой мировой войны. Цель этого сравнения – показать, что «условия обращения и условия жизни большевистских заключенных в лагере … не сильно отличались от заключенных стран Антанты во время Первой мировой войны».

З. Карпус отстаивает цифру в 110 тысяч «большевистских пленных», находившихся на территории Польши к моменту окончания польско-советской войны. Автор признает, что условия содержания в лагерях, «особенно на переломе 1919/1920 и 1920/1921 гг., действительно, были очень тяжелые», но не настолько, чтобы в результате этого умерло от голода, холода или эпидемии свыше 60 тысяч красноармейцев. Основными причинами чрезвычайно высокой смертности З. Карпус называет случайно возникавшие в лагерях инфекционные болезни: грипп, холера, дизентерия, тиф.

В 1994 г. в опровержение определения лагеря Тухоли как польского «лагеря смерти» была опубликована статья З. Карпуса «Oboz jencow nr 7 w Tucholi (1914–1921)» («Лагерь военнопленных номер 7 в Тухоли (1914–1921)»). Истории Стржалково – второго «центрального лагеря для большевистских военнопленных» – посвящены исследования польского историка В. Ольшевского. Автором был составлен поименный список захороненных в Стшалково в 1915–1921 гг. В другой работе В. Ольшевского «Красноармейцы и интернированные, умершие в лагере для военнопленных Стшалково в 1919–1921 гг.», изданной на русском языке, приведен список умерших в Стржалково, красноармейцев среди них – около шести тысяч человек. Автор цитирует большое количество документов, описывающих условия пребывания пленных в лагере: голод, холод, отсутствие элементарных бытовых и санитарных условий, частые эпидемии, которые приводили к высокой смертности красноармейцев. Делая вывод о причинах высокой смертности, В. Ольшевский заявляет, что вина Польши в смертях пленных «обусловлена самой обычной неразберихой – в широком смысле этого слова, наиболее уместного здесь».

В предисловии к сборнику документов «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.» З. Карпус и В. Резмер утверждают, что в период с февраля 1919 по октябрь 1921 г. в польском плену умерло не более 16–17 тысяч пленных красноармейцев. Эти же цифры называют в своей статье в коллективной российско-польской монографии 2017 г. «Белые пятна – черные пятна: Сложные вопросы в российско-польских отношениях» Д. Липиньская-Наленч и Т. Наленч. Численность польских военнопленных варьируется от 60 тысяч человек по документам Центрального управления по делам эвакуации до 44 тысяч по информации польских военных ведомств.

По утверждению авторов, в Советской России эпидемии уносили жизни большого числа военнопленных, но они указывают, что точных данных о масштабе эпидемий нет, так как у польских исследователей не было доступа к документам. Со ссылкой на данные членов польской делегации в составе смешанной межгосударственной комиссии по репатриации авторы утверждают, что в российских лагерях умерло 35% польских военнопленных, а на родину вернулось 26 440 человек.

В 2021 г. в Институте национальной памяти Польши был презентован сборник статей «Военнопленные 1920», изданный как на польском, так и на русском языках. В статье «Польские военнопленные в советском плену» Вальдемар Резмер рассматривает положение польских военнопленных в 1920 г. в Советской России. Резмер ведет подсчет плененных польских солдат на основании количества потерь Войска Польского, понесённых во время польско-советской войны. Автор считает, что около 44 000 солдат Войска Польского, пропавших без вести, находились в советском плену. По его оценкам, в период с марта 1921 г. до середины 1922 г. в Польшу в процессе репатриации вернулись 34 839 военнопленных. Еще несколько сотен человек в это же время бежал из советских лагерей, тюрем, рабочих отрядов, из госпиталей, во время транспортировки. В итоге получается примерно 35,5 тысяч военнопленных, вернувшихся в Польшу (включая около 10 тысяч поляков 5-й Сибирской армии Колчака. – И. Родионов). От двух до трех тысяч поляков остались добровольно в России. Остальные, в оценке Резмера, были «убиты сразу после поимки, погибли в лагерях или тюрьмах, умерли во время транспортировки в лагеря, в самих лагерях, во время репатриации в Польшу или погибли при неизвестных обстоятельствах».

Описывая положение польских военнопленных в советских лагерях, Резмер отмечает, что под лагеря использовались самые разнообразные объекты (заброшенные казармы, монастыри, склады, постройки), часто «совершенно не приспособленные для размещения больших групп людей», в которых не хватало проточной воды, канализации, освещения и отопления, не было ни кроватей, ни нар, военнопленные спали на полу, часто каменном или из взбитой глины, им не давали постельного белья, одеял, они редко могли (или вообще не могли) воспользоваться баней или стирать бельё. Следствием недоедания, нахождения в холодных, грязных и затхлых помещениях, отсутствием возможности постирать белье было распространение вшей и клопов. Это послужило идеальной основой для распространения инфекционных заболеваний. В целом задача данной работы Резмера – показать, что отношение советской власти к польским военнопленным и их положение в советских лагерях было нисколько не лучше, чем красноармейцев в лагерях Польши. Доказательная база у автора слабая и нередко публицистическая, но исследования в этом направлении, очевидно, будут активно продолжаться. 

Российская позиция. Первые статистические данные о красноармейцах, вернувшихся из польского плена на родину были опубликованы в 1993 г. в статистическом сборнике «Гриф секретности снят: Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и конфликтах» , в котором приводились сводные данные о потерях армии и флота со времен Гражданской войны до войны в Афганистане. Со ссылкой на сведения мобилизационного управления штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) составители сборника называют число вернувшихся из Польши военнопленных – 75 699 человек . Положение пленных красноармейцев в польском плену стало предметом тщательного изучения со стороны российских историков. Первым таким исследованием, в котором на основе новых архивных материалов рассматривался вопрос об общей численности советских военнопленных в польском плену, стала монография 1994 г. И.В. Михутиной «Польско-советская война 1919–1920 гг.». В последовавшей за книгой статье И.В. Михутина называет цифру плененных красноармейцев в 165 550 человек. В 1999 г. Институтом российской истории РАН была опубликована монография Н.С. Райского «Польско-советская война 1919–1920 гг. и судьба военнопленных, интернированных, заложников и беженцев». Исследование написано в основном на материалах российских архивов, а также советских и польских открытых источников. Автор приводит многочисленные данные о погибших в плену красноармейцах в отдельных лагерях в разные периоды, однако ни методики подсчета пленных и погибших, ни конечной цифры так и не выводит.

Наиболее полными и систематическими исследованиями вопроса пребывания красноармейцев в польском плену являются работы российского историка Г.Ф. Матвеева. Как он сам отмечает, погружение в проблему началось с написания рецензии на подготовленную в Польше публикацию сводок III (оперативного) отдела генерального штаба Войска Польского, которая в итоге вылилась в статью «О численности пленных красноармейцев во время польско-советской войны 1919–1920 годов». В этой публикации историком была предложена обоснованная методика подсчета пленных в польских лагерях. В качестве ответственного составителя Г.Ф. Матвеев выступил при подготовке сборника документов «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.».

Знаковым событием в отечественной историографии последних лет стал выход в свет монографии Г.Ф. Матвеева и В.С. Матвеевой «Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919–1921 годах». В основу исследования легли документы из российских, польских, швейцарских архивов, а также опубликованные источники и мемуары. В работе охарактеризован существующий корпус источников, проведен обзор современной историографии, дан сравнительный анализ методологических подходов и концепций. Авторами предпринята попытка установить общую численность попавших в польский плен красноармейцев, а также проследить их путь с момента пленения до возвращения на родину по репатриации.

В исследованиях Г.Ф. Матвеева описывается сложная система различных заведений для военнопленных, действовавшая в Польше. Историк рассматривает пребывание красноармейцев на дивизионных сборных пунктах, распложенных в зоне боевых действий, затем на фронтовых пересыльных и распределительных станциях и только потом уже в стационарных лагерях, которые располагались во внутренних районах страны. При большом наплыве пленных в Польше создавались и временные концентрационные лагеря (1920 г.). Лагеря и станции по несколько раз меняли свои функции, открывались и закрывались, ограничения на контингент заключенных не всегда соблюдались. Основными лагерями для красноармейцев являлись Стшалково, Домбе, Тухоли, Демблин, Вадовице, Брест-Литовск.

К настоящему времени имеющиеся принципиальные разногласия между российскими и польскими историками по ключевым вопросам пребывания и гибели красноармейцев в польском плену в 1919–1922 гг. преодолеть не удалось. 

Третья группа. Публикации по вопросам нахождения польских военнопленных в российских лагерях не многочисленны. Впервые в отечественной науке вопрос изучения военнопленных польской армии на макроуровне поднял И.И. Костюшко. В статье «К вопросу о польских пленных 1920 г.» (2000 г.) автор воссоздает в общих чертах ход правительственных мероприятий в отношении пленных (пленение, этапирование, репатриацию), а также показывает специфику пребывания польских военнопленных на территории Советской России (описание помещений лагерей, создание комиссий из пленных в лагерях, агитационно-пропагандистскую работу, питание, вещевое довольствие, трудовое использование, бегство пленных). 

И.И. Костюшко описывает структуры, которые курировали военнопленных польской армии, приводит имевшие у него данные о количестве лагерей и численности военнопленных в них, однако обобщающих цифр в статье не дается. В заключении к статье Костюшко написал о том, что отношение советских властей к польским военнопленным определялось в основном так называемым классовым принципом. 

В 2004 г. при участии И.И. Костюшко был издан фундаментальный сборник документов «Польские военнопленные в РСФСР, БССР и УССР (1919–1922 годы): Документы и материалы». В предисловии представлен объемный перечень фондов федеральных архивов по теме. И.И. Костюшко стремился дать обобщенную картину пребывания пленных поляков в Советской России (отношение солдат РККА к пленным польской армии, число плененных солдат и офицеров польской армии в 1919–1920 гг., процесс этапирования из фронтовых учреждений до лагерей и т.п.). Автор отмечает, что положение польских пленных даже при наличии общих нормативах было неодинаковым, так как оно зависело и от региональных, особенно материального состояния губерний, и от личностного фактора ответственных за военнопленных должностных лиц, и от других обстоятельств. Указанный сборник поднял тему пленных поляков в широкий контекст исследовательского поля, а также определил своего рода «белые пятна», требующие своего самостоятельного изучения, в том числе и на региональном уровне. 

К тому времени в некоторых российских регионах тема польских военнопленных уже поднималась отдельными исследователями. Так в своей статье 1997 г. В.В. Крашенинников рассмотрел некоторые аспекты деятельности Брянского концентрационного лагеря и Бежицкого лагеря военнопленных. На Смоленщине объектом изучения А.Ф. Гавриленкова стала деятельность Рославльского концентрационного лагеря – единственного лагеря уездного уровня, где находились польские военнопленные. 

Однако тема, впервые поднятая В.В. Крашенинниковым, к сожалению, не получила своего дальнейшего развития в его публикациях, оставив не рассмотренными вопросы численности военнопленных по лагерям, их трудового использования, процесса репатриации пленных и закрытия лагерей.

Публикация А.Ф. Гавриленкова 2000 г. не только показала наличие польских военнопленных в Смоленской губернии с указанием их списочного состава, но и впервые представила некий социальный портрет военнопленных поляков Рославльского концлагеря. 
Тема польских военнопленных затрагивается в отдельных публикациях о деятельности концентрационных лагерей на территории Советской России (И.Б. Белова, С.Ф. Володин, И. Лышковская и др.), но рассматривается она лишь в контексте истории какого-либо лагеря и потому представлена фрагментарно (указываются численность пленных, смертность, даты репатриации и т.п.). Лышковская И. в статье «Смоленский концентрационный лагерь» (2006 г.) лишь упоминает, что 6 мая 1921 г. второй этаж Авраамиевского монастыря был отдан под лагерь военнопленных. И.В. Удовенко в статье 2018 г. «Лагерная система мест заключения в Московском регионе (1918 г. – конец 1930х гг.)» называет количество концлагерей в Москве (от 8 до 15) и отмечает, что в них содержались военнопленные польско-советской войны. Автор описал возрастной и социальный состав военнопленных, создание и деятельность трудовых дружин из числа польских военнопленных, членам которых полагались более комфортные условия проживания, усиленное питание наравне с тыловым питанием бойцов Красной армии.

И.Б. Белова также как и другие, лишь отмечает факт пребывания военнопленных польской армии в Калужском концлагере.  С.Ф. Володин в своей статье о тульских лагерях рассмотрел аспект трудового использования пленных, которое, в его оценке, ограничивалось лишь подконвойными «черными» работами. Более подробно вопросы пребывания польских военнопленных в лагерях Тульской губернии будут рассмотрены в книге Ю.Ф. Смирнова, С.Ф. Володина «Тульские концентрационные лагеря принудительных работ в 1919-1923 гг.: организация, эффективность, повседневоность». Здесь помимо подробного описания сети лагерей в Тульской губернии авторы особо раскрывают тему движения контингента польских военнопленных через тульские лагеря в московские.

Особое место в современной российской историографии о польских военнопленных занимают исследования по 5-й польской стрелковой дивизии в Сибири (Л.К. Островский, Р.В. Оплаканская). Однако данная категория польских военнопленных не имеет отношения к польско-советской войне, поскольку 5-я Сибирская дивизия была сформирована в 1919 г. в основном из числа польских военнопленных периода Первой мировой войны и воевала в Сибири в составе армии А.В. Колчака. 

Таким образом, в современной отечественной исторической науке тема положения польских военнопленных в российских лагерях в 1919–1922 гг. не получила своего комплексного анализа. Имеющиеся работы рассматривают отдельные аспекты проблемы и не формируют целостную картину нахождения военнопленных польской армии в Советской России вплоть до их репатриации.